С момента появления новой власти в Сирии с декабря 2024 противоречия между Турцией и Израилем все чаще выплескиваются в медиаполе. Рассмотрим турецко-израильские отношения последних десятилетий и попытаемся разобраться, могут ли их динамика привести к войне.
Израиль обеспокоен планами Турции использовать военную базу Т-4 под Пальмирой для размещения БПЛА и ПВО, что может сковать маневр ЦАХАЛ. Авиаудары по Сирии представляются израильскими СМИ сигналом туркам не создавать там базы, следует из публикации газеты The Jerusalem Post. Британский ресурс Middle East Eye отмечает, что цели размещения Турцией вооружений на базе – противодействие запуску ракет Израилем в регионе и установление контроля в воздушном пространстве.
Тем временем турецкая сторона раздражена недавними заявлениями израильского министра иностранных дел Гидеона Саара о том, что президент Реджеп Тайип Эрдоган “диктатор” и “опасен для региона и собственного народа”. Министр юстиции Йылмаз Тунч заявил, что “Турция продолжит стоять за палестинцев против тирании”. Риторика других официальных лиц Турции в отношении Израиля была еще менее комплиментарной.
Вместе с тем перспектива реального конфликта или войны между Израилем и Турцией представляется не столь очевидной. Стороны далеко не в первый раз за последние два десятилетия начинают войну на словах, а затем продолжают предметный диалог. И в этом мало удивительного, если оценить ряд неизменных факторов, которые всякий раз влияют на характер двусторонних отношений, возвращая их на круги своя.
Рассмотреть актуальное состояние турецко-израильских отношений невозможно вне рамок широкого регионального контекста. Прежде всего, речь идет о восточном векторе внешней политики Турции.
В конце XX – начале XXI века Ближний Восток не был для Анкары приоритетным вектором внешней политики. Более того, приход к власти в Турции в 2002 году эрдогановской Партии справедливости и развития (ПСР) с ее ультраконсервативной повесткой поначалу лишь укрепил западный вектор развития страны.
Симптоматично, что борьба за права турчанок носить хиджаб в общественном месте или запрет военным вмешиваться в политический процесс также подавалась Эрдоганом и его соратниками, как борьба за демократическую, европейскую Турцию. Хотя сегодня трудно представить себе более востоко-ориентированную политическую силу.
Тем не менее во многом преграды на пути евроинтеграции заставили Турцию всерьез переосмыслить свой западный курс, наполнив его иным содержанием. Опрометчивыми шагами в рамках политики расширения, когда неготовые к членству по ряду критериев Румыния и Болгария оказались в ЕС раньше Турции, евробюрократия отбила у турецкого истеблишмента желание евроинтегрироваться. Во всяком случае, по признанию турецких официальных лиц, именно “лицемерное” расширение Евросоюза в 2007 году стало рубежным событием в отношениях Брюсселя и Анкары.
Повлияла на внешнюю политику Турции, в том числе на израильском направлении, и “арабская весна” 2011-2012 с ее экзистенциальными угрозами для любого светского государства на Востоке. Сложная система отношений Анкары с приграничными государствами, которая кропотливо создавалась несколькими турецкими администрациями, в результате революций канула в лету. Многие вложения не окупились. Это обстоятельство значительно ослабило турецкое влияние и авторитет на международной арене в том числе и перед лицом Израиля, окруженного арабскими странами.
Фиаско ближневосточной политики Анкары, обозначенной как “Ноль проблем с соседями”, лишь укрепило уверенность военно-политического руководства страны в том, что защищать интересы Турции теперь придется самой. Не надеясь ни на сознательность революционной толпы, ни на верность очередного диктатора, озабоченного сохранением власти любой ценой.
Тем более что изменение этно-конфессиональной карты и баланса в Сирии и Ираке, последовавшие за “арабской весной”, поставили под угрозу территориальную целостность Турции. Процесс объединения курдских кантонов в Сирии перед угрозой ИГИЛ (организация запрещена в РФ) не сулил стабильности и для турецких юго-восточных регионов, где проживает курдское меньшинство, которое, по разным оценками, насчитывает 12,5-15 млн человек. Проблема курдского сепаратизма заставила Анкару действовать стремительно, отдавая предпочтение использованию силовой компоненты.
Таким образом, секьюритизация и крен в пользу восточного вектора внешней политики Турции был, скорее, предопределен развитием политических событий за последние 15 лет. Между тем использование турками сирийских и ливийских прокси для решения некоторых деликатных вопросов на Востоке – стало производным от новой генеральной линии, попыткой приспособиться к новому региональному порядку.
Стоит иметь в виду и другой немаловажный фактор. За годы правления ПСР Турция значительно расширила свое экономическое присутствие соседних странах: объем турецкого экспорта вырос с 7,9 до 42 млрд долларов. Такой успех позволил Анкаре выступить с предложением о формировании зоны свободной торговли Леванта, включающей Сирию, Иорданию, Ливан и Турцию. Таковы пролог и предыстория актуального состояния турецко-израильских отношений.
Особый интерес представляют отношения между Турцией и Израилем в 2010-е годы. Инцидент с “Флотилией свободы”, отправленной Турцией к берегам заблокированного сектора Газа и атакованной израильским спецназом, обострил ситуацию в этих отношениях и привел к разрыву дипломатических связей. В 2013 году во время визита в Израиль президента США Барака Обамы премьер Беньямин Нетаньяху принес извинения Эрдогану за смерть девяти турок. Но примирение тогда не состоялось. Премьер Турции поддерживал негативную риторику в адрес Израиля до окончания муниципальных выборов 2014 года и всеобщих выборов 2015 года, когда он был избран президентом. Уже тогда стало ясно, что антиизраильская риторика в Турции, не взирая на кажущийся накал страстей носит по большей части инструментально-прикладной внутриполитический характер. Этому утверждению найдется и экономическое обоснование.
В тот период торговля Турции и Израиля не только не сокращалась, а возрастала. Если в 2002 году с приходом ПСР к власти товарооборот составлял 1406 млн дол., то к концу 2014 года – в разгар нестабильности в отношениях двух стран – речь пошла уже о 5832 млн долларов. Постепенно рос и поток израильских туристов в Турцию. В 2015 году были достигнуты договоренности о покупке Турцией израильского газа из шельфовых месторождений в Восточном Средиземноморье. В 2016 году Турция и Израиль пришли к соглашению о восстановлении дипотношений. Израиль выплатил Турции 20 млн дол. в качестве компенсации за гибель ее граждан на судне “Мави Мармара”.
Новый виток обострения отношении Турции с Израилем пришелся на 2019 год и был связан с энергетической повесткой – с итогами исторической встречи в Каире. На ней Египет, Израиль, Кипр, Греция, Италия, Иордания и Палестина объявили о создании Газового форума стран Восточного Средиземноморья (East Mediterranean Gaz Forum – EMGF), призванного управлять газовой политикой в регионе и предлагать конкурентоспособные цены. Турция на форум с участием Израиля приглашения не получила. Вскоре после этого она с целью демонстрации серьезности своих намерений она провела несколько военных учений и организовала в Средиземном море бурение нефтяных и газовых скважин.
Эскалация напряженности между Турцией и Израилем усугубилась на фоне подписания в ноябре 2019 года Эрдоганом и лидером лояльного туркам Правительства национального согласия Ливии (ПНС) Фаизом Сараджем меморандума об ограничении юрисдикции на море, конвенции о континентальном шельфе и меморандума о взаимопонимании по морским зонам, по которому Анкаре отходила значительная часть исключительной экономической зоны Греции в районе Крита.
Тем самым турецкая сторона поставила под сомнение реалистичность перспективного проекта Восточно-Средиземноморского трубопровода EastMed, а значит оспорила право в том числе Израиля поставлять по нему газ европейским потребителям. Последовавшая за подписанием меморандумов победа ПНС при активном участии турецкой армии над восточной Ливией (ЛНА), за которой политически стоял и Израиль, оставила ему еще меньше пространства для маневра. Рисковать с экспортом газа через “нелояльный” турецко-ливийский шельф – израильтяне не стали.
В начале марта 2022 года президент Израиля Ицхак Герцог провел в Турции переговоры с Эрдоганом об энергетическом сотрудничестве. Это был первый визит израильского президента в Анкару за 15 лет. Стороны выразили заинтересованность в поставках израильского сжиженного газа в Турцию и далее в Европу, признав позиции друг друга. Все последние годы до нападения ХАМАС в начале октября 2023 года объем торговли между двумя странами неуклонно рос, достигнув в 2020 году 5,75 млрд долларов.
Примечателен и другой факт. В начале осени 2023 года, незадолго до эскалации Ближневосточного конфликта, президент Эрдоган и премьер Нетаньяху пришли к договоренностям стратегического масштаба. На полях Генассамблеи ООН лидеры договорились о транзите израильской электроэнергии в Европу через Турцию, а также о транзите израильского газа через турецкую территорию. Именно это обстоятельство развеивает подозрения относительно вовлеченности турок в планирование и осуществление нападения хамасовцев на израильтян 7 октября. Как правило, осознанный выбор государства в пользу силовых методов исключает предметный, взаимовыгодный политико-дипломатический диалог накануне столкновения.
Тем более что в Анкаре явно отдавали себе отчет в реальном потенциале ХАМАС, понимая, что горстке боевиков не под силу сокрушить военную машину Армии обороны Израиля. Турецкое военно-политическое руководство осознавало, что израильтяне непременно дадут любым радикалам отпор, особенно если речь пойдет о “захвате заложников”. Но вскоре возник и новый сюжет.
Разумеется, укрепление позиций лояльных Анкаре новых властей Сирии под руководством президента Ахмеда Аш-Шараа с декабря 2024 несколько осложнило положение вещей. Относительно понятный расклад сил к северу от Израиля оказался нарушен вчерашними боевиками и террористами. Как отмечают эксперты израильского Института исследований национальной безопасности (INSS), на сегодняшний день рассматривается неблагоприятный сценарий, согласно которому Сирия примкнет к исламистскому лагерю, что дестабилизирует сопредельные Израилю Иорданию и Египет, усилив там позиции идеологически близких ПСР и Эрдогану “Братьев мусульман”.
Несомненно, эмоциональная поддержка властей Турции ХАМАСа с октября 2023 ставит под сомнение многообещающие перспективы военно-технического, экономического и политического сотрудничества с Израилем. Кажется, Турция и Израиль находятся по разные стороны баррикад и примирение между ними невозможно, но анализ двусторонних отношений недавнего прошлого убеждает в противоположном.
Политико-идеологический курс государств в этом уравнении не более, чем переменная. Но где же постоянная? Турция до сегодняшнего дня не предприняла ни одного шага в военно-стратегической плоскости против Израиля. Даже поддержка ХАМАСа – дань прошлому и идеологическим корням эрдогановской ПСР. Разговоры о создании базы Т-4 под Пальмирой пока разговорами и остаются. Стать большими арабами, чем сами арабы турки не смогут при всем желании. Более того, монархии Персидского залива, с которыми Турция выстраивает тесные военно-технические связи, куда менее категоричны в своих оценках израильской политики.
Возобновление в 2024 году контактов Турции с Египтом и Грецией – участниками Газового форума стран Восточного Средиземноморья (EMGF) – едва ли подтверждает намерение турок всерьез бороться и уж тем более воевать против другого участника этого же форума – Израиля.
Для Израиля укрепление связей и многопланового сотрудничества с Анкарой также носит безальтернативный характер. Государства скованы единой географией и интересами в энергетической сфере. Израильтянам нужно экспортировать свои энергоресурсы на европейский рынок, а туркам – заработать на этом за счет транзитных поступлений. А взаимными упреками и противоречиями на Ближнем Востоке никого не удивишь.
Юрий Мавашев
vestikavkaza.ru