Чуть более шести десятков лет назад, в январе 1961 года, покидая Белый дом после двух сроков президентства, Дуайт Эйзенхауэр в своем прощальном обращении к стране неожиданно предостерег против растущего влияния того, что он впервые назвал точным термином «американский военно-промышленный комплекс».
В частности, уходящий президент подчеркнул, что «соединение огромного военного истеблишмента с громадной военной индустрией представляет собой новое явление в истории США… Мы обязаны осознавать его грозные последствия… и должны принять меры против того, чтобы военно-промышленный комплекс, намеренно или непреднамеренно, приобрел влияние недопустимых масштабов. Возможность катастрофического усиления власти в руках тех, кому она не должна принадлежать, существует и впредь будет существовать».
Несмотря на то что эту речь для Айка (как еще с юности звали Эйзенхауэра близкие и друзья) написал его спичрайтер Малколм Муз, позднее президент университета штата Миннесота, всем было очевидно, что сказанное является плодом долгих раздумий главы государства.
Акценты в прощальной речи президента впечатлили не только американскую аудиторию, но и мировую общественность. В прошлом многозвездный генерал Эйзенхауэр отнюдь не считался «голубем». Еще не был забыт инцидент с шпионским самолетом U-2, за несколько месяцев до того сбитым над Уралом и ставшим поводом для срыва важных советско-американских контактов на высшем уровне.
Не говоря уже о других, совсем не мягких шагах на международной арене администрации Айка.
Но из прощальной речи президента было непонятно, кто же повинен в формировании такого грандиозного ВПК. И новое ли это явление в истории страны.
Потрошители бюджета
Дело в том, что еще в годы Гражданской войны в США (1861–1865) ряд производителей и торговцев оружием сумели заложить фундамент своего последующего процветания и беспечной жизни своих потомков. А также вхождения в национальный истеблишмент, который долгие годы определял военно-политический курс страны и привел ее в итоге в стан ведущих империалистических держав.
Причем эти бизнесмены уже в те далекие годы не чурались любых методов для обогащения за счет других американских граждан. Характерной представляется сделка, благодаря которой, что называется, поднялся американский магнат Джон Пирпонт Морган.
В начале войны большая партия огнестрельного оружия – карабинов Холла, признанных правительством еще в 1857 году непригодными к использованию – была приобретена неким Артуром Истмэном за бросовые 3,5 доллара за штуку. Не имея наличности для покупки всей партии, бизнесмен обратился к своему приятелю, который вовлек в сделку еще одного приятеля – Моргана, обладавшего достаточными средствами.
Карабины были предложены влиятельному генералу-северянину, войска которого остро нуждались в оружии. Но теперь уже по 22 доллара за штуку. Деньги должно было уплатить правительство. Но контролирующим военные расходы законодателям показалась странной такая разница в цене, и они объявили сделку мошеннической, приостановив продажу.
Однако Морган и Ко подали в суд и выиграли дело. Чистая прибыль составила 95 тыс. долл. – колоссальную по тем временам сумму! Биографам магната, умиленным его «предприимчивостью», не было дела до того, что стволы карабинов в ходе боев постоянно разрывало при стрельбе, калеча стреляющих. Сделка-то, по их мнению, была безупречной с юридической точки зрения.
Как свидетельствует известный историк-экономист Бен Селигмен, обогащение во время Гражданской войны в США было повсеместным и создало невиданные ранее условия для процветания. Но не всех, а определенной прослойки общества.
Связи между нечистоплотным бизнесом и милитаризмом стали заметными и в годы Первой мировой войны. Потребность в быстром развертывании военного производства привела к ослаблению действия антитрестовского законодательства и к смягчению негативного отношения к предпринимательству, связанному с военным производством и торговлей оружием.
Этому способствовали и акты показного патриотизма некоторых бизнесменов, занимавших государственные посты с символическим годовым жалованьем в один доллар – якобы с целью экономии средств на снабжение армии и помощь союзникам. Но эти же люди передавали военные контракты подконтрольным фирмам, друзьям и родственникам. В итоге законодатели заподозрили неладное и наложили ограничения на такую практику, приняв для этого так называемый закон Левера.
Но члены специально созданного Бюро военной промышленности упорно не хотели различать государственные и частные интересы. Правительство пошло на очередное ужесточение контроля, чтобы исключить назначения в Бюро недобросовестных бизнесменов. Но и это оказалось малоэффективным.
Война лечит
Годы перед Второй мировой и особенно военные годы стали «оздоровительным периодом» для американской экономики. Они позволили окончательно преодолеть Великую экономическую депрессию 1930-х, которая вот-вот должна была обрушить американский, а за ним и европейский капитализм.
В выигрыше опять же оказались бизнесмены, которые имели связи в правительственных инстанциях. Либо, заняв ключевые должности, оформляли заказы на вооружение и военную технику у фирм, руководство которых было связано с ними родственными или приятельскими узами. Бен Селигмен приводит множество примеров, когда заказанное американской армией вооружение, на которое тратились баснословные денежные средства, оказывалось устаревшим либо просто избыточным уже в момент поступления в войска. Параллельно производители оружия нашли еще один оригинальный способ выкачивания из госбюджета средств – склонить правительство финансировать «научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы», отдача от которых была неочевидна.
Гражданская, Первая и особенно Вторая мировая войны убедили наиболее циничных и амбициозных бизнесменов, сумевших закрепиться в Вашингтоне, что наиболее краткий путь к обогащению лежит через «распил» военного бюджета страны. Отсюда аксиома: чем этот пирог больше, тем выше личная прибыль и прочнее позиции в американском истеблишменте.
Путь в один конец
Военный бюджет после окончания Второй мировой уменьшился до «неприличного размера» в 12 млрд долл. Холодная война еще не набрала оборотов, но тут случилось чудо: война в Корее. Ее начало в 1950 году быстро вернуло военные расходы страны до приемлемой величины – 50 с лишним млрд долл.
Корейская война через три года завершилась перемирием, но продолжалась холодная война. За два президентских срока Айка при формальном неучастии страны в масштабных «горячих» войнах на военные цели в США было израсходовано порядка 230 млрд тогдашних полноценных долларов. Примерно половина этой суммы пошла на финансирование контрактов, которые и составили основу ВПК. Это три с половиной десятка фирм, руководство которых принадлежало к вашингтонскому истеблишменту: «Макдоннелл Дуглас корпорейшн», «Дженерал дайнемикс», «Дженерал электрик», «Юнайтед эйркрафт», «АТТ», Дженерал моторс»», «Вестингауз», «Рэйтеон», «Бендикс», «ИТТ» и др. Эти фирмы настолько вросли в ВПК, что, даже если бы и захотели, не смогли успешно обслуживать рынки гражданской продукции. Когда сокращались оборонные ассигнования, они просто не знали, что делать.
Сторонники сокращения расходов в американском Конгрессе доказывали, что ВПК слишком разросся. Они утверждали, что нужды обороны не понесут слишком большого ущерба, если сократить расходы, например, на производство наступательного оружия. Единственное практическое значение продукции ВПК, отмечали трезвые аналитики, заключалось в эскалации холодной войны. Вклад военной промышленности в процесс общего экономического роста уже достиг предела, за которым начинает действовать фактор убывающих доходов.
Другими словами, применяя только для них предназначенные материалы и производя специфическую технику, фирмы ВПК превращались в своего рода неразменную монету. Они уже оказывались не в состоянии вступать в такие отношения с остальными отраслями хозяйства, какие были свойственны начальному периоду развертывания военных программ. Селигмен пишет, что, например, авиационная промышленность США в первой половине 1950-х продавала гражданским клиентам не более 30% своей продукции. Не имея опыта ее сбыта на открытом рынке, фирмы просто утрачивали навыки конкуренции и качественного производства.
Да и в какой отрасли мирной экономики могли найти применение многие производители оружия? Сразу после окончания Второй мировой войны ряд авиационных предприятий переключился на производство алюминиевых моторных лодок, посуды и даже металлических гробов, но все равно многие из них разорились. «Дженерал дайнемикс», специализировавшаяся на выпуске очень дорогих и высокоточных изделий для нужд армии, чуть было не обанкротилась, если бы не война в Корее и «подарок судьбы» – холодная война. Практически нет гражданских аналогов ядерным боеголовкам и подводным лодкам.
И почти нет примеров переливов высоких военных технологий в производство гражданское. Даже менталитет занятых в военном производстве ученых и инженеров, указывает Селигмен, не всегда подходит для гражданского производства. Технарей из ВПК интересует лишь результат, а проблема себестоимости – забота руководства предприятия!
Экономика должна быть щедрой
ВПК с неизбежностью рождал новых миллионеров. Университетские ученые, особенно химики и физики, устремились в военный бизнес, учреждая собственные компании. Большинство из них впоследствии поглощалось крупными корпорациями, но бюджетные средства частично оседали в карманах новых бизнесменов. Последовательный критик ВПК Сеймур Мелман указывал на появление на предпринимательском поле страны новой породы бизнесменов – ловких подрядчиков, подмявших правительство и определявших, что нужно вооруженным силам. Ими якобы даже была сформулирована новая государственная идеология, гласящая, что только военные расходы способны стабилизировать экономику страны.
Все это – особенности военно-промышленного комплекса США 1950-х годов, который, как щупальцами, окутал все отрасли производства. Практика подсказывала: единственный способ их благополучного существования – щедрый военный бюджет. Единственный повод для его обоснования – война или напряженная международная обстановка. И никого не волновал, например, тот факт, что за 15 лет (1953–1968) государство израсходовало на аннулированные впоследствии 57 контрактов почти 9 млрд долл.
В качестве самых ярких примеров такой расточительности можно привести работы по созданию никому не нужного бомбардировщика В-70, ракет «Навахо» и «Спарк», съевших почти 1,4 млрд долл., прежде чем от них отказались, или ракеты «Раскел», на которую затратили 448 млн долл., а в 1958 году контракт потихоньку прикрыли. И этот сценарий повторялся многократно: огромные траты из бюджета на избыточное или ненужное оружие и обогащение тех, кто формально не несет ответственности перед обществом.
Но и это еще не все. Как позднее выяснилось, Эйзенхауэра откровенно возмущало, что фирмы ВПК, чтобы обеспечить благоприятный ход своих дел, без зазрения совести делали ставку на хорошие личные отношения. Жертвовали крупные суммы ветеранским и околовоенным организациям и подкармливали их руководство. Которое, в свою очередь, имело прочные связи с теми, кто формировал военный бюджет.
Сразу после окончания Второй мировой и особенно после Корейской войны фирмы ВПК стали широко практиковать и такой метод, как привлечение на службу отставных, но имевших нужные связи генералов и офицеров. Так, по официальным данным, в 1959 году в штате военных подрядчиков работало более 1400 офицеров запаса в ранге от майора и выше. По сведениям влиятельного сенатора Уильяма Проксмайра, к началу 1960-х годов в составе служащих ста крупнейших военных поставщиков, на долю которых приходилось заказов Пентагона на 26 с лишним млрд долл., числилось более 2 тыс. офицеров в отставке.
Айка откровенно удручал и тот факт, что некоторые его «товарищи по оружию», например, весьма авторитетные в прошлом военачальники Дуглас Макартур (к которому он, правда, не питал симпатий) и особенно его личный друг Омар Брэдли неожиданно заняли кресла весьма высокооплачиваемых чиновников в процветающих фирмах. Первый – в «Ремингтон Рэнд», а второй – в «Бюлова». Тем самым они вольно или невольно лоббировали ВПК. Против растущего влияния которого и выступал их «боевой товарищ», а теперь президент страны.
Территориальный казус
И еще об одном «узком месте», не дававшем покоя уходящему президенту. Так, по официальным данным, к концу 1950-х годов более трех четвертей округов по выборам в Конгресс США имели на своей территории одно или несколько военных предприятий. Около 5,3 тыс. больших и малых городов жили за счет по меньшей мере одного военного завода, работавшего на Пентагон.
Военное ведомство содержало на территории страны около пяти с половиной тысяч баз, арсеналов и лагерей, в которых трудились десятки тысяч рабочих. По официальным данным, в штатах Канзас, Вашингтон, Калифорния, Коннектикут и Аризона от 20 до 30% занятых в обрабатывающей промышленности приходилось на долю работавших в ведущих отраслях ВПК.
Сторонники разоружения, в том числе и в Конгрессе, предложили бизнесменам из ВПК следующую формулу: если вы уж так печетесь о занятости путем расширения военного производства, то хотя бы потрудитесь размещать заказы равномерно по всей территории страны. Было известно, что, например, заказы для авиакосмической промышленности обычно уходили «нужным» компаниям на Западном побережье и на Юге. Из 2,7 млрд долл., выделенных на заказы в этой отрасли в начале 1960-х годов, 30% предназначались «своим» фирмам в Калифорнии. Еще почти столько же – фирмам в трех других южных штатах. И только 1% – всем вместе фирмам из штатов Новой Англии. Но предложение, что называется, повисло в воздухе.
В целом же вся страна оказалась материально заинтересованной в механизме, который обрел форму государства, основанного преимущественно на военных контрактах. Если бы процесс разоружения или даже приостановки гонки вооружений реально начал осуществляться, многие плотно заселенные и бурно развивавшиеся районы страны со временем превратились бы в безжизненные пространства – что-то вроде городов-призраков. Именно такую мрачную перспективу рисовали мнимые «радетели процветания среднего американца» из лагеря противников какого-либо разоружения.
Джон Кеннеди, преемник Эйзенхауэра на посту главы государства, обещавший навести порядок в оборонной сфере, но мало в этом преуспевший, через два с половиной года был убит – так до сих пор до конца и непонятно, кем и за что. Но его напарник во власти вице-президент Линдон Джонсон, волею судьбы ставший автоматически главой государства и никому ничего не обещавший, был почти сразу обвинен в покровительстве коррупции. В частности, в том, что его родной штат Техас получает непропорционально большую долю правительственных заказов на вооружение. Но Джонсону все было нипочем: он ухмылялся в ответ и продолжал лоббировать выгодные ему сделки. Война во Вьетнаме в середине 1960-х годов все же вынудил администрацию Джонсона искать пути экономии средств для преимущественного финансирования военной кампании. Министр обороны Роберт Макнамара, отнюдь по причине миролюбия закрывший 45 военных объектов, был вынужден выдержать самую настоящую истерическую атаку со стороны конгрессменов, протестовавших против такого «несправедливого и непродуманного шага» в отношении тех штатов, от которых они баллотировались в законодательный орган страны. Макнамара уже через много лет признался, что ему приходилось выслушивать по этому поводу до 150 телефонных звонков в день.