Президент США Трамп все-таки переименовал Министерство обороны (Department of Defense) в Министерство войны (Department of War). В предыдущую каденцию у него это не получилось, хотя формально никто и не мог этому препятствовать: такого рода переименования государственных институтов и учреждений не входят в компетенцию конгресса и не должны проходить утверждение. Казалось бы, достаточно просто указа президента, но получилось только со второго раза.
Глаз, конечно, такое наименование смущает. Но только с непривычки. В быту и в журналистике все равно даже на английском языке употребляются сходные термины наподобие «военного министерства», но в официальном названии всему прогрессивному человечеству видится что-то не слишком политически корректное. Склонность американцев к словесному символизму, который часто выражается в излишне пафосном использовании в английской речи прилагательных, известна давно.
Да и сам Дональд Трамп очень витиевато объяснял причины и мотивы такого ребрендинга. С его точки зрения, США выиграли две мировые войны (оставим это на его совести), но самое главное — Трамп откровенно называет появление в структуре правительства Соединенных Штатов Министерства войны сигналом всем вокруг, что Америка более не будет только обороняться: она переходит к наступательной стратегии.
Тут надо понимать: 90 процентов того, что делается в США, делается исключительно для внутреннего пользования. Большую часть мировой истории внешняя политика Вашингтона была всего лишь производной от множества сложно пересекающихся внутренних факторов.
Но, во-первых, это не совсем так. Трамп занимается именно американскими проблемами, пусть это и вызывает глобальные бури типа тарифных войн. А во-вторых, ребрендинг военного ведомства как раз вполне укладывается именно в переформатирование системы жизни Соединенных Штатов в сторону новой нормальности.
Из США постепенно начинает уходить политически корректное лицемерие. Да, внешняя политика Штатов всегда была агрессивной. Ну вот такая она, о чем надо постоянно помнить. Подсчет больших и малых агрессивных войн, которые начинала Америка в те времена, когда этот институт назывался Министерством обороны, длиннее столбовых дворянских списков. При этом для большинства таких войн и вторжений лицемерно подбирались формально корректные и оправдательные предлоги. Теперь же в этом нет никакой лингвистической и идеологической необходимости. Война значит война. У нее есть чисто американские причины, основанные на американских же интересах, как бы кто другой к этому ни относился.
С другой стороны, Трамп и его администрация пропагандируют идеологию «Мир через силу», что опять же идет вразрез с устоявшейся в последние десятилетия схемой «ненасильственного вмешательства», то есть, грубо говоря, цветных революций в американских же интересах, но под привлекательной упаковкой. Иной разговор, что упаковка эта («демократия», «борьба с коррупцией», «права человека» и тому подобное) была настолько идеологизирована именно внутренней американской повесткой, что действия на внешней арене превращались в хаотичных набор псевдомиссионерских акций, что скорее подрывало имидж США, нежели укрепляло их позиции. Лицемерие было настолько очевидным, что давало обратный эффектный. Ну всем же понятно, что вторжение в Ирак было из-за нефтяных проблем, а рассказы про демократию среди арабов и курдов выглядели даже на раннем этапе войны смехотворно, а уж через десять лет и с появлением ИГИЛ* — так и вовсе абсурдно.
Формальные претензии к Трампу по поводу финансирования масштабного переименования — во многом от лукавого и также управляются внутренней повесткой. Трамп настаивает на сокращении государственных расходов на фоне беспрецедентного долга, а ребрендинг военного ведомства стоит огромных денег. Но это решение одноразовое, а в долгосрочной перспективе влечет за собой изменение всей системы отношения американцев к институту армии. Об этом и говорит министр Пит Хегсет: «Мы будем воспитывать воинов, а не защитников». А это вполне себе идеологическое решение, на которое не жалко денег, и оно принципиально недоступно в обществах, которые продолжают оперировать понятиями отживающего свое политически корректного мира.
«Мы сильная страна, гораздо сильнее, чем кто-либо может себе представить», — заявил Трамп, добавив, что с армией и вооружением США никто не может конкурировать. «Например, подводные лодки: мы на 20 лет впереди всех остальных, никто даже не может сравниться с нами», — отметил он. Конечно, это пропагандистское преувеличение, но посыл понятен. Более того, с ним вполне можно работать. Если ранее даже дипломаты при общении с американскими коллегами вынуждены были соблюдать излишние и навязанные глубинным государством нормы словесного этикета, то теперь есть шанс говорить открыто. Есть интересы Штатов, есть наши интересы. Здесь компромисс возможен — или будем его искать, или пока положим проблему в дальний ящик. Это гораздо удобнее и практичнее, чем постоянно реагировать на соотношение «прав человека» в их извращенно либеральном понимании и реальных геополитических интересов. Еще ни разу не совпадало.
Тут можно говорить о том, что западные страны и нации долго шли по пути отказа от реальной политики в сторону политики этической. То есть навязывания собственных ценностей в ущерб национальным интересам третьих стран. Делать тут далекоидущие выводы пока было бы преждевременно. Дело в том, что, повторимся, решение в США принимаются в первую очередь исходя из внутренних раскладов, а внешняя политика играет подчиненную роль. «Революция Трампа» пока что представляет из себя лишь несколько косметических решений в силовой сфере, и основные события, скорее всего, произойдут в следующем году. Но вектор просматривается даже через первоначальные назначения, переименования, ребрендинги и изменение системы управления силовыми структурами. За всем этим будут очень интересно понаблюдать.