Во время военных действий такие вещи не приветствуются — особенно среди военачальников такого ранга. А Рамзан Ахматович — генерал-майор. И в его подчинении несколько батальонно-тактических групп (а может, и корпусов) которые сейчас сражаются на Украине. Причем сражаются с первых дней спецоперации. И все признают, что дерутся они достойно.
И он не хуже других знаком с понятием военной тайны. Но — решил все-таки выступить публично. Значит, была причина. И я думаю, что причин было несколько. Просто на Лимане все паззлы сложились. Так что пробежимся по пунктам.
Первое. ВСУ действительно одержали тактический выигрыш. Но я подозреваю, что сам Кадыров, который живет этой операцией, и его командиры «на земле» просчитали замысел врага. А может быть, и не только они — а в том числе и те, кто дерется с ними плечом к плечу. И они наверняка доводили свои соображения до начальства. Которые их, судя по всему, так и не услышало. Результат налицо.
Понесли какие-то потери и батальоны Кадырова. И теперь ему лично придется приезжать в семьи тех бойцов, кого он отправил на фронт. И смотреть в глаза матери, отцу, братьям, сестрам, родным и близким погибшего. Можно представить себе его морально-психологическое состояние. Врагу не пожелаешь.
Это вторая причина.
Третья. Кадыров, в отличие от многих российских высокопоставленных генералов и чиновников, не боится потерять свою пост. Психологически он готов расстаться с ним хоть завтра. Он уже так много сделал для Чечни, что, как и его отец, навсегда вошел в историю республики. И смена у него наверняка готова. И он мог бы спокойно уходить на покой, — если бы не СВО.
Четвертое. Чеченцы, конечно, очень любят делать карьеру. Но к личной храбрости они относятся с гораздо большим пиететом, чем к карьеризму. Храбрость перевешивает однозначно.
И когда стоит выбор между первым и вторым, чеченец без тени колебаний выбирает храбрость. Что и сделал глава республики. И его земляки это наверняка оценили.
Пятое. Наивно полагать, что чеченская гвардия — это некие добровольцы, больше напоминающие партизанский отряд. У них на самом деле много офицеров среднего и высшего звена, имеющих к тому же реальный боевой опыт. Многие чеченские офицеры закончили российские военные вузы, имеют профильное военное образование, подкрепленное участием в боевых действиях в той же Сирии.
В свое время два кадровых офицера Советской еще армии — генерал Джохар Дудаев и полковник Аслан Масхадов — сумели сколотить из боевиков вполне себе боеспособную армию, которая довольно долго противостояла федеральным войскам. Но — что характерно — после серии неудач, которые понесли боевики, представителей старой школы стали теснить «полевые генералы» новой формации, самым ярким среди которых был Шамиль Басаев. Они были не только моложе советских генералов и полковников. Они были создателями и сторонниками принципиально новой концепции ведения войны — так называемой мятеж-войны.
Это была сложная смесь локальных боевых операций, партизанщины и терроризма. Причем терроризма в глубоком тылу врага и на мирной территории. Достаточно вспомнить Будённовск, Беслан и Дубровку, а также штурм Назрани, взрывы на стадионах, в аэропортах и самолетах. Все это имело колоссальный международный резонанс и на какое-то время сковало инициативу противника.
А теракт в Буденновске фактически остановил первую чеченскую кампанию. Но Дудаев и Масхадов такие методы ведения войны не принимали в принципе. На дух не переносили. В итоге этого конфликта двух школ и поколений советские чеченские офицеры были аккуратно отстраненны от управления войсками, а их место заняли Салман Радуев, Руслан Гелаев, Арби Бараев, Шамиль Басаев и иже с ними.
Похоже, примерно такой же конфликт поколений произошел и сейчас между относительно молодыми генералами новой формации — Пригожиным и Кадыровым с одной стороны, и старой гвардией Генштаба — с другой. А поражение под Лиманом стало точкой бифуркации этого конфликта.
Что характерно — наши заклятые партнеры и закадычные враги концепцию мятеж-войны уже давно взяли на вооружение. У них военные действия легко сочетаются с актами терроризма как на театре боевых действий, так и в глубоком тылу противника. Обстрел приграничных территорий Курской и Белгородской областей, убийство Дарьи Дугиной, обстрел Запорожской атомной станции — это, несомненно, акты самого настоящего военно-политического терроризма.
И это — новые грани гибридный войны, не менее (если не более) эффективные, чем успехи на поле боя.
И, возможно, именно на это делал упор в своем публичном выступлении Рамзан Кадыров. А может, он имел ввиду еще что-то более дерзкое и масштабное — десантный бросок на Киев, веер ударов по «пресловутым центрам принятия решений», отключение Киева от света, «глухое» перекрытие границ с Польшей и так далее. Список длинный.
Но генералы старой закваски, очень даже может быть, не дают ему это сделать.
И именно этот конфликт мировоззрений и концепций стал причиной публичных высказываний наших военачальников новой формации. И конфликт этот придется разрешать — если мы не хотим повторения Лимана, Изюма и Балаклеи.